Строптивая невеста - Страница 38

Не любят? А мог бы он полюбить ее?

Да какая ей разница! Она даже не уверена, что вообще верит в любовь. Одержимость, желание, безрассудная страсть — да. Но все это со временем уходит.

А взаимная любовь? Преданность? Верность? Бывает ли такое? Лиз не была уверена. Всегда один любит, а другой позволяет себя любить. Всегда кто-то страдает, теряет веру. Она не хочет страдать.

— Чего ты ждала от меня? — неожиданно спросил Гарри.

— Не поняла? — переспросила она, озадаченная жесткими нотками в его голосе.

— Я знаю, ты рассердилась за то, что я тебя не поддержал за ужином, Но что мне было делать? Ты же видела: бабушке стало плохо.

— Да-да, я понимаю. — Почему он отказался от продолжения ссоры при Марго, было ясно. Но Лиз надеялась, что не только поэтому он оттягивает разрыв. — А тебе не приходило в голову, что Марго просто притворяется?

— Нет. Ты же знаешь диагноз. Тяжелые переживания ей совершенно противопоказаны.

— Ну и что ты собираешься делать? Жениться, чтобы обеспечить бабушке положительные эмоции?

Она надеялась, что голос не выдаст безумную надежду, которая поселилась в ее сердце.

Он со вздохом засунул руки в карманы.

— Нет, конечно. Но нельзя это делать так резко, так неожиданно. Нужно постепенно.

— Постепенно! Свадьба уже через неделю. Если мы будем действовать еще осторожнее, то оглянуться не успеем, как окажемся в Греции. Кстати, что это ты придумал насчет медового месяца? Ты, кажется, сказал, что я все делала по-своему? А мне кажется, что я во всем шла тебе навстречу!

Он вновь чарующе улыбнулся, приподняв один уголок рта. Она не могла отвести взгляд от его губ.

— А может, нам разойтись на самой свадьбе? — Лиз выпалила первое, что пришло ей в голову. Только не молчать, только не смотреть на его губы. — Кто-нибудь скажет, что знает что-то, из-за чего мы не можем пожениться. Например, что у кого-то из нас есть связь на стороне или еще что-нибудь такое.

— Представляю, как набросятся на нас газетчики, — усмехнулся он. — Не волнуйся. Я что-нибудь придумаю. Тебе ведь понравилась моя сегодняшняя импровизация?

— Нет!

— Вот и хорошо. Я и не хотел, чтобы тебе понравилось.

Он повернулся и пошел вдоль набережной, засунув руки в карманы. Он думает, что последнее слово осталось за ним? Не дождется. Лиз догнала его.

— Зачем тогда ты все это выдумал? Про мою квартиру, медовый месяц в Греции и прочее?

— Я хотел, чтобы ты поняла, что чувствуешь, когда дорогой тебе человек сходит с ума от беспокойства. Теперь ты знаешь.

— Да, знаю, — подтвердила Лиз.

Сегодня она узнала много нового. Прежде всего, ее удивила искренняя тревога матери. Более того, она поймала себя на том, что ужасно хочет сделать матери приятное. Как в детстве. Хочет, чтобы мамочка ее похвалила.

Последние годы Лиз только и делала, что боролась с матерью, все делала наперекор, презирала мать за ее снобизм. Но в глубине души не хотела признаваться, что мать по-своему очень любит ее. И сама она очень любит мать.

Если… нет, не если, а когда они с Гарри расстанутся, обязательно нужно устроить так, чтобы Гарри бросил ее, а не наоборот. Иначе в глазах матери виновата окажется она. И мама этого не простит. Уж если такой порядочный, добрый, щедрый, красивый мужчина, как Гарри, оказался нехорош, то она просто ненормальная, подумает мама.

Впрочем, вполне возможно, мама в любом случае обвинит в разрыве Лиз. После того, что наговорил за обедом Гарри… У Лиз возникло чувство, что она угодила в мышеловку. Что за жуткая ловушка, и никакого просвета! Но не идти же ей под венец!

10

Работа всегда приносила Лиз ни с чем не сравнимую радость. Теперь она превратилась еще и в убежище, где она могла хоть ненадолго забыть о Гарри. Лишь в те дни, конечно, когда он сам не появлялся в приюте.

Сегодня Лиз внимательнейшим образом осмотрела парковку, но не обнаружила знакомой машины. Ожидала испытать облегчение, но почувствовала почему-то горькое разочарование. Все, связанное с Гарри, давно перестало ее раздражать, теперь она испытывала растерянность и какую-то безысходность.

Он ей небезразличен. Это еще мягко сказано. Она без ума от него. Она боялась назвать это чувство любовью. Если это любовь, то тем хуже для нее. Она обречена любить, не надеясь, что он ответит ей взаимностью. Гарри много раз говорил, что к браку он не готов, что пока не встретил подходящей женщины. Он боится любить, боится так же, как она.

Лиз давным-давно решила для себя: она никогда не допустит, чтобы с ней случилось то, что произошло с ее отцом. Она не хочет, чтобы кто-то разбил ее сердце. И что теперь? Она места себе не находит, сознавая, что впереди ее ждут лишь еще большие страдания.

Лиз вздохнула, переложила портфель в левую руку и распахнула дверь. Странно. Не слышно привычного шума и гама, телевизор не орет голосом баскетбольного комментатора, никто не верещит и не хохочет, подошвы кроссовок не шлепают по линолеуму. Что-то случилось? Она перепутала день? У стола дежурной никого нет. Лиз прошла дальше и вдруг увидела Джонни. Мальчик сидел на краю стола, болтая ногами. Волосенки как всегда растрепаны. Но сегодня в нем появилось что-то новое. Он больше не сутулится, не опускает голову. В глазах живой блеск.

— Ой, Джонни, здравствуй! Как дела! А где все остальные?

Джонни пожал плечами.

— Давай пойдем в комнату отдыха и поболтаем?

Джонни не ответил, но охотно слез со стола. Может, он и не разговаривает с ней, но все-таки контакт налицо. А если бы здесь был Гарри…

— Ты чем-то взволнован, — заметила Лиз. — Сегодня произошло что-то особенное?